"Каждому гарантируется свобода литературного, художественного, научного, технического и других видов творчества..." (часть 1 статьи 44 Конституции Российской Федерации).
1. В Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года (СЕД № 5) свобода творчества непосредственно не выделяется, Европейский Суд по правам человека рассматривает ее как частный случай свободы выражения мнения. Согласно пункту 1 статьи 10, каждый имеет право свободно выражать свое мнение, что предполагает свободу придерживаться собственного мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Для сферы творчества характерны особые формы выражения мнения. В комментариях к Конвенции подчеркивается, что статья 10 допускает защиту специфических средств, с помощью которых может выражаться мнение, в том случае, если эти средства имеют самостоятельное значение для его выражения1.
Европейский Суд в основном рассматривал жалобы, связанные с художественным творчеством. Как правило, в подобных делах публичные власти осуществляли вмешательство в гарантированные Конвенцией права заявителя не в процессе создания художественного произведения, а на стадии его представления на суд общественности. Следует отметить, что в этих делах в качестве заявителей выступали не только авторы произведений, но и те лица, которые содействовали продвижению и распространению соответствующих произведений, - организаторы выставок, издатели книг, владельцы кинотеатров, - поскольку защита, предоставляемая статьей 10, распространяется и на этих лиц. В ряде случаев предметом спора являлось привлечение автора по тем или иным основаниям к уголовной ответственности за результат его творческой деятельности и ограничение возможности общественности ознакомиться с данным произведением.
Впервые судьи сформулировали правовую позицию о том, что положения статьи 10 распространяются и на свободу художественного самовыражения (artistic expression) в решении по делу Мюллер и другие против Швейцарии от 24 мая 1988 года2, в котором девять заявителей являлись организаторами выставки современного искусства "Фри-Арт 81", а десятый - ее участником. Художник Йозеф Мюллер представил три полотна, изображающих сексуальные отношения между людьми и животными, в связи с чем по требованию прокурора было возбуждено уголовное преследование художника и организаторов выставки по обвинению в публичной непристойности3. Данные лица были признаны виновными, приговор предусматривал уплату штрафов и изъятие картин, которые были переданы в закрытое хранилище Музея изящных искусств города Фрибурга.
Заявители, обратившиеся с жалобой в Европейский Суд, классифицировали факт осуждения за преступление и конфискацию картин как нарушение свободы выражения мнения. Судьи согласились с тем, что все заявители осуществляли данную свободу: Й.Мюллер - путем создания и выставления собственных картин, а остальные - путем предоставления художнику возможности продемонстрировать их публике. Суд отметил, что в статье 10 специально не оговаривается распространение сферы ее действия на свободу художественного выражения, вместе с тем в этой статье не выделяются и различные формы выражения мнения. Все представшие перед Судом признавали, что статья 10 включает в себя - преимущественно в рамках свободы получения и распространения информации и идей - свободу художественного самовыражения, что создает возможность для участия в публичном обмене культурной, политической и социальной информацией и идеями. Правильность подобного толкования, по мнению судей, подтверждается упоминанием в пункте 1 статьи 10 радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий4 - средств информации, деятельность которых распространяется и на область искусства. Кроме того, в решении отмечался и тот факт, что в Международном пакте о гражданских и политических правах (пункт 2 статьи 19) художественные формы выделяются наряду с другими формами выражения мнения (п. 27).
По мнению заявителей, свобода художественного самовыражения имеет настолько основополагающее значение, что запрет демонстрации произведения или осуждение художника за правонарушение затрагивает саму суть права, гарантированного статьей 10, и влечет пагубные последствия для демократического общества. Эта свобода лишена смысла, если картины, подобные работам Мюллера, нельзя показать людям, интересующимся искусством, на выставке современного экспериментального искусства. Картины, ставшие предметом спора, отражали концепцию сексуальности, которая не соответствовала доминирующей в обществе морали, однако, как полагали заявители, речь шла о художественных произведениях и необходимо было учитывать символическое значение этих работ (п. 31).
Суд напомнил, что свобода выражения мнения представляет собой одну из важнейших основ демократического общества, а также одно из ключевых условий прогресса общества и самореализации человека. Данная свобода действует и в отношении такой информации или таких идей, которые оскорбляют, шокируют или раздражают государство или какую-либо часть населения. Таковы требования плюрализма, терпимости и открытости, без которых невозможно демократическое общество. По мнению судей, те, кто создает, исполняет, распространяет или выставляет произведения искусства, вносят свой вклад в обмен идеями и мнениями, столь важный для демократического общества. Соответственно, государство обязано воздерживаться от необоснованного вмешательства в свободу данных лиц выражать свое мнение (п. 33).
Вместе с тем Европейский Суд отметил, что художники или те, кто содействует продвижению их творчества, не обладают иммунитетом в отношении возможного применения к ним ограничений, предусмотренных пунктом 2 статьи 10 Конвенции5, поскольку осуществление свободы выражения мнения сопряжено с "обязанностями и ответственностью" (п. 34). Швейцарская сторона обосновывала осуждение заявителей интересами защиты нравственности. По мнению Европейского Суда, сегодня отсутствует единая европейская концепция морали, нравственные требования существенно видоизменяются в зависимости от места и времени, особенно в современную эпоху. Национальные власти, как полагает Суд, находятся в лучшем положении, чем международный судья, и именно они должны определять истинное содержание требований морали, а также необходимость применения "ограничений" или "наказаний" (п. 35).
Судьи обратили внимание на то, что спорные картины создавались спонтанно, непосредственно на месте проведения выставки. Они изображали одну из наиболее грубых форм сексуальных отношений, что могло оскорбить чувство приличия в сексуальной сфере даже тех лиц, которые обладают нормальной чувствительностью. Кроме того, организаторы выставки не установили какие-либо возрастные ограничения для ее посещения. В подобных обстоятельствах швейцарские власти могли с учетом предоставленной им свободы усмотрения признать необходимым осуждение заявителей. Последние в своей жалобе указывали на то, что картины не вызвали особого протеста у публики и пресса была на стороне художника и организаторов выставки, однако Европейский Суд все же счел, что осуждение данных лиц отвечало насущной социальной потребности, о чем свидетельствовали решения трех национальных судов, рассматривавших данное дело (п. 36).
В особом мнении судья А. Шпильман обратил внимание на тот факт, что в данном деле поднимался вопрос более общего характера, чем допустимость осуждения заявителей или конфискации картин: существует ли реальная необходимость в современном обществе наказывать за подобные формы творческого самовыражения, которые определенная часть этого общества может счесть оскорбительными (п. 4)? По мнению судьи, в области выражения идей Договаривающиеся Стороны должны в гораздо большей степени учитывать тот факт, что те или иные ценности относительны. Действия швейцарских властей не являлись необходимыми в демократическом обществе. Об этом свидетельствует ряд обстоятельств: власти не только не уничтожили картины, хотя такое наказание и было предусмотрено в Уголовном кодексе, но и возвратили их автору в 1988 году (п. 10).
2. Европейский Суд рассмотрел целую группу жалоб против Турции в связи со статьей 10, в которых заявители были привлечены к уголовной ответственности в соответствии с Законом о предотвращении терроризма, осуждены судом государственной безопасности за опубликование собственных книг, где в той или иной степени затрагивались вопросы, связанные с положением курдского меньшинства в данной стране. Ко всем данным лицам были применены такие меры наказания, как лишение свободы и штраф
В деле Караташ против Турции6 заявитель - гражданин Турции, являющийся курдом по происхождению, был осужден за опубликование поэтической антологии "Дерсим7 - песнь восстания". Заявитель утверждал, что основной причиной его преследования в уголовном порядке являлось то, что в своих поэмах он упоминал курдов и именовал определенный район Турции Курдистаном, что расходилось с официальной позицией властей. По мнению заявителя, в поэтической антологии он выразил свои мысли, гнев, чувства и радость красочным языком, используя гиперболы. Данная книга являлась прежде всего литературным произведением и должна была рассматриваться в качестве такового (п. 45). Правительство Турции исходило из того, что данная книга содержит пропаганду сепаратизма (п. 46) и что вмешательство властей было направлено на обеспечение государственной безопасности, предотвращение беспорядков, сохранение территориальной целостности и государственного единства (п. 41).
В деле Караташа разошлись позиции Европейской Комиссии и Европейского Суда по правам человека в отношении трактовки обстоятельств дела. По мнению Комиссии, заявитель выбрал поэзию в качестве формы выражения своего мнения, однако в его поэмах прославляется вооруженное восстание против турецкого государства, а некоторые содержащиеся в них выражения, прочитанные в контексте, создают у читателя впечатление того, что автор не только одобряет вооруженную борьбу против государства, но и призывает к ней, а также поддерживает применение насилия в сепаратистских целях. Члены Комиссии сочли, что у турецких властей были основания признать поэму представляющей опасность для государственной безопасности и общественного спокойствия, в силу чего привлечение заявителя к уголовной ответственности отвечало насущной социальной потребности и было необходимо в демократическом обществе (п.47)8.
Европейский Суд отметил, что поэмы при буквальном прочтении могут быть истолкованы как подстрекательство к ненависти, восстанию и использованию насилия. В то же время, анализируя вопрос о том, подстрекал ли на самом деле автор своих читателей, необходимо учитывать, что заявитель использовал в качестве средства такую форму художественного выражения, как поэзия, которая апеллирует лишь к меньшинству читателей (п. 49). В решении обращается внимание на то, что заявитель был частным лицом, которое выразило свои взгляды в поэтической форме, что, по определению, рассчитано на более узкую аудиторию, чем средства массовой информации. Данный факт в значительной степени ограничивает потенциальное воздействие данных поэм на государственную безопасность, общественное спокойствие или территориальную целостность.
Таким образом, несмотря на то что отдельные отрывки в поэмах были очень агрессивны по тону и, как казалось, призывали к насилию, Суд счел, что с учетом художественного характера и ограниченной сферы их воздействия поэмы необходимо рассматривать как выражающие глубокое разочарование автора в связи со сложной политической ситуацией. Кроме того, Суд отметил, что г-н Караташ был осужден судом государственной безопасности не столько за подстрекательство к насилию, сколько за сепаратистскую пропаганду, которая выражалась в именовании определенного района Турции Курдистаном и в прославлении движения повстанцев в этом районе (п. 52). Судьи акцентировали внимание на необычайной суровости наказания и признали, что характер и природа данного наказания должны учитываться при оценке соразмерности вмешательства публичных властей (п. 53). С учетом всех этих обстоятельств Суд пришел к заключению, что осуждение заявителя не было соразмерным преследуемым целям и не являлось необходимым в демократическом обществе (п. 54).
В совпадающем мнении судья Дж. Бонелло отметил, что применение национальными властями наказания к лицам, призывающим к насилию, оправдано в демократическом обществе только в том случае, если подобное подстрекательство создает явную и насущную опасность. Если же призыв к использованию силы носит абстрактный и интеллектуальный характер и отдален территориально и по времени от центра событий, предпочтение должно отдаваться обеспечению свободы выражения мнения.
Аналогичные подходы Европейский Суд продемонстрировал и при рассмотрении ряда других жалоб, в которых он также признал вмешательство властей несоразмерным преследуемой цели и не являющимся необходимым в демократическом обществе. В деле Полат против Турции9 заявитель был привлечен к уголовной ответственности в связи с опубликованием исторического романа. По мнению г-на Полата, свобода выражения мнения несовместима с навязыванием национальными судами определенного способа интерпретации истории, а также с осуждением за то, что его книга не отражала официальную версию исторических событий. Как отмечал заявитель, сам факт упоминания о существовании курдов в Турции, защита их языка и культуры, а также сообщение о тех пытках и тирании, которым они подвергались, для официальных властей равнозначно сепаратизму (п. 40). Позиция правительства заключалась в том, что описанное в книге восстание 1925 года сыграло существенную роль в появлении сепаратистского и террористического движения, которое до сих пор представляет серьезную опасность и стоило жизни многих людей (п. 41).
Европейская Комиссия обратила внимание на тот факт, что заявитель изложил свои взгляды по курдскому вопросу в относительно умеренных выражениях и что в книге не поддерживалось использование насилия в борьбе курдов за отделение. Осуждение заявителя, по мнению Комиссии, представляло собой разновидность цензуры, не совместимую со статьей 10 (п.42).
Европейский Суд отметил, что книга не являлась нейтральным описанием исторических фактов (п. 44). Вместе с тем, по мнению судей, автор проинформировал общественность о собственных взглядах в литературном произведении. Несмотря на то что в отдельных разделах его книги содержалась критика турецких властей, а тон изложения был достаточно критичный, речь не шла о подстрекательстве к насилию, вооруженному сопротивлению или восстанию. Европейский Суд отметил, что необходимо было учитывать и тот факт, что соответствующие события происходили в сравнительно отдаленный период времени (п.47).
В деле Баскайя и Окчуоглу против Турции10 заявители - автор и издатель книги "Вестернизация, модернизация, развитие - коллапс парадигмы. Введение в критику официальной идеологии" были осуждены, а автор книги был уволен из университета, где он читал лекции по экономике. В своей жалобе г-да Баскайя и Окчуоглу утверждали, что оспариваемое вмешательство было направлено на подавление мнений, не совпадающих с официальной идеологией государства (п. 53). Они полагали, что судебный процесс не является подходящим местом для обсуждения научных взглядов, изложенных в книге. По мнению самих заявителей, они были наказаны за опубликование исследования, отражавшего не официальную идеологию, а собственные взгляды автора, который стремился установить истину в отношении рассматриваемой проблематики (п. 58).
Европейская Комиссия пришла к выводу, что в данной книге содержатся научный анализ и личные взгляды автора по курдскому вопросу, изложенные в умеренных тонах, и что осуждение за опубликование подобной книги можно квалифицировать как разновидность цензуры (п. 57). Европейский Суд отметил, что в отдельных разделах книги часть турецкой территории описывается как Курдистан, присоединенный к турецкому государству, а само государство трактуется как поработитель курдов. Хотя в данных отрывках и содержатся достаточно жесткие заявления, которые можно классифицировать как поддержку курдского сепаратизма, автор считает, что курдская проблема носит комплексный характер и связана с политикой властей не только Турции, но и Ирана, Ирака и Сирии, а также с особым характером отношений между этими странами. Рассматриваемые заявления содержатся в научном исследовании, посвященном анализу социально-экономического развития страны в исторической перспективе и господствующей в данной стране политической идеологии. Судьи сочли, что выраженные в нем взгляды не могут трактоваться как подстрекательство к насилию. По мнению Суда, национальные власти не продемонстрировали в данном деле должного уважения академической свободы выражения мнения, а также права общественности быть проинформированной о различных перспективах развития ситуации на юго-востоке Турции. Причины, лежащие в основе привлечения к уголовной ответственности и осуждения заявителей, какими бы существенными они ни были, нельзя, по мнению Европейского Суда, признать достаточными для вмешательства в осуществление данными лицами свободы выражения мнения (п. 65).
3. В ряде случаев национальные власти ограничивали свободу творчества путем установления запретов на демонстрацию определенных художественных произведений, которые оскорбляли чувства верующих, принадлежавших к доминирующей в данной стране религиозной конфессии. Как правило, правительство обосновывало введение подобных ограничений необходимостью защиты прав других лиц. В деле Институт Отто-Премингер против Австрии11 заявитель - Институт аудиовизуальных средств информации Отто Премингера - планировал организовать в собственном кинотеатре показ фильма "Любовный собор", однако данное мероприятие не состоялось, поскольку после обращения Инсбрукской епархии Римской католической церкви прокуратура возбудила уголовное дело против управляющего объединения по обвинению в "оскорблении религиозных верований"12 и наложила запрет на демонстрацию фильма. В соответствии с решением Земельного суда города Инсбрука было принято решение о его конфискации. В жалобе заявитель утверждал, что арест фильма и его последующая конфискация являлись нарушением статьи 10 Конвенции.
В решении Европейского Суда по правам человека от 20 сентября 1994 года поднимались вопросы, связанные со свободой художественного творчества. Институт Отто-Премингер полагал, что оценивать произведение искусства, которое изображает в сатирической форме персонажи или предметы религиозного культа, как "уничижительное или оскорбительное" достаточно спорно. Кроме того, в данных решениях в должной мере не учитывалась свобода художественного творчества, гарантированная Основным законом страны (п. 44). Заявитель утверждал также, что действовал ответственно, стремясь избежать оскорбления чьих-либо чувств, и не существовала реальная опасность того, что кто-либо против собственного желания смог бы посмотреть данный фильм (п. 53).
Европейский Суд обратил внимание на ряд обстоятельств. Несмотря на то что вход в кинотеатр был платным и существовали возрастные ограничения для зрителей, фильм широко рекламировался. Общественность была хорошо проинформирована о характере и содержании фильма, поэтому даже предполагаемый показ выглядел достаточно "публично" и мог быть воспринят как оскорбление чувств верующих (п. 54). По мнению Суда, австрийские суды с должным вниманием отнеслись к свободе художественного творчества, гарантированной статьей 10 Конвенции, однако не сочли, что достоинства фильма как произведения искусства или как вклада в публичное обсуждение проблем могли оправдать такие его черты, которые в значительной мере были бы восприняты широкой публикой как оскорбление. Как отметил Европейский Суд, арест фильма не может рассматриваться как нарушение статьи 10 (п. 56). Данная статья не может быть истолкована и как запрещающая конфискацию в связи с публичным интересом предметов, использование которых было признано незаконным в установленном порядке. Хотя конфискация и делала невозможным показ фильма на территории Австрии в будущем, Европейский Суд счел, что использованные средства были соразмерны преследуемой законной цели и национальные власти не превысили пределов своего усмотрения (п. 57).
С подобным подходом не согласились судьи Е.Палм, Р.Пекканен и Е.Макарчик. В совместном особом мнении они обратили внимание на тот факт, что заявитель действовал достаточно ответственно, для того чтобы ограничить возможные отрицательные последствия показа фильма. Фильм предназначался для платного показа аудитории "искусствоведческого кинотеатра", который обслуживал относительно немногочисленную публику, интересующуюся экспериментальным кино. Существовала малая вероятность того, что на просмотре окажутся люди, не желающие увидеть фильм. Более того, аудитория имела возможность предварительно ознакомиться с его содержанием. Объявления, растиражированные заявителем, информировали о критическом подходе фил.ьма к римско-католической вере; сделано это было достаточно четко, и люди, чувствительные к религиозным вопросам, могли вполне осознанно воздержаться от посещения кинотеатра (п. 9) Судьи полагали, что у австрийских властей имелась возможность применить менее жесткие меры, чем арест фильма, и одновременно смягчить возможные последствия его показа (п. 10). Они не отрицали, что показ фильма мог оскорбить религиозные чувства определенной части населения Тироля, однако пришли к выводу, что арест и конфискация фильма были несоразмерны преследуемой правомерной цели с учетом мер, предпринятых заявителем в интересах тех, кто мог счесть себя оскорбленным, а также защиты, предоставляемой австрийским законодательством лицам, не достигшим семнадцати лет (п. 11).
В деле Уингроу против Соединенного Королевства13 заявитель - сценарист и режиссер короткометражного видеофильма "Видения экстаза", посвященного Святой Терезе Авильской, кармелитской монахине, которую посещали экстатические видения Христа, оспаривал отказ Британского управления классификации фильмов, правомерность которого подтвердил Апелляционный комитет в сфере видеопродукции, выдать сертификат для продажи, проката или демонстрации фильма в связи с неприемлемым освещением темы святости. Продолжительность фильма составляла приблизительно 18 минут, в нем не было каких-либо диалогов, только музыка и видеоряд: Святая Тереза испытывала сильное эротическое волнение сначала от близости с другой женщиной, которая по замыслу режиссера символизировала ее душу, а потом от прикосновения к телу лежащего на кресте Христа.
Как отмечается в решении Европейского Суда от 25 ноября 1996 года, заявитель, подавший жалобу в связи с нарушением его свободы выражения мнения, полагал, что не было насущной социальной потребности запрещать видеофильм, который не содержит непристойностей, порнографии и не выставляет Христа в ненадлежащем свете, и что действия властей были несоразмерны преследуемой законом цели (п. 54). Европейская Комиссия поддержала позицию заявителя, обратив внимание на то обстоятельство, что "Видение экстаза" представляет собой короткометражный, а не художественный фильм и его распространение носило бы ограниченный характер и не привлекло бы особого внимания (п. 55).
Европейский Суд отметил, что нормы английского права о богохульстве не запрещают выражение в какой-либо форме взглядов, враждебных христианской религии, поэтому нельзя сказать, что любые оскорбительные для христиан мнения подпадают под сферу их действия. Степень оскорбления религиозных чувств должна быть значительной, что само по себе представляет гарантии от произвольных решений (п. 60). По мнению национальных властей, в фильме не было сделано никаких попыток раскрыть характер персонажей, его цель - "эротическое любование". С учетом свободы усмотрения государств в данной сфере и существующей гарантии, предполагающей наличие достаточно серьезного оскорбления, для того чтобы подпадать под определение богохульства в английском праве, Суд признал, что доводы, приведенные правительством в обоснование принятых мер, можно признать соответствующими целям, предусмотренным в пункте 2 статьи 10 Конвенции, и достаточными. Более того, в ходе просмотра данного фильма судьи лично удостоверились, что решения национальных властей не были произвольными или чрезмерными (п. 60).
Заявитель и представитель Европейской Комиссии исходили из того, что короткометражный видеофильм охватывает меньшую аудиторию, чем полноценный художественный фильм, и существует гораздо меньшая опасность того, что любой христианин может невольно его увидеть. Кроме того, этот риск можно существенно уменьшить, распространяя фильм исключительно в секс-магазинах, имеющих соответствующую лицензию, на видеокассетах с описанием его содержания (п. 62).
По мнению Суда, видеофильмы, появившиеся на рынке, могут в силу своей природы копироваться, сдаваться в прокат, продаваться и просматриваться в домашних условиях, легко избегая контроля властей в какой-либо форме. В этих обстоятельствах национальные власти имели основания полагать, что фильм мог попасть к тем, кого бы он оскорбил, и надпись на кассете, предупреждающая о содержании фильма, могла бы только смягчить последствия с учетом разнообразия форм распространения видеопродукции (п. 63). Судьи согласились с тем, что принятые властями меры были равносильны полному запрету на его демонстрацию, однако это являлось следствием позиции властей о том, что распространение фильма приведет к нарушению уголовного закона, и отказа заявителя исправить или вырезать кадры, вызвавшие возражения. Европейский Суд признал, что в данном деле национальные власти не вышли за пределы свободы усмотрения (п. 64).
В деле Уингроу ряд судей представили отдельные мнения. Судья Р.Бернхардт в своем совпадающем мнении обратил внимание на ряд аспектов. В данной особо чувствительной сфере не исключается предварительный контроль и классификация видеофильмов с учетом возможных опасностей, в особенности для молодежи и для прав других лиц. Кроме того, осуществление подобного контроля требует наличия соответствующих процедур и тщательного взвешивания затронутых интересов в случае отказа в выдаче классификационного сертификата. Судья Л. Э. Петтити в своем совпадающем мнении отметил, что в этом деле особенно шокирует сочетание показного философского посыла и полностью неуместного непристойного или даже порнографического видеоряда. По мнению данного судьи, использование непристойности в коммерческих целях может служить оправданием для применения ограничений в соответствии с пунктом 2 статьи 1. Кроме того, изображение символических фигур, великих мыслителей в истории человечества - Моисея, Данте или Толстого, - оскорбляющее чувства тех, кто уважает их произведения или взгляды, может в определенных случаях служить оправданием необходимости судебного надзора, осуществляемого таким образом, чтобы общественность путем информирования о судебном решении была предупреждена о существующей опасности.
Оба представленных в деле особых мнения базировались на неприятии цензуры. Судья Ж. Де Мейер полагал, что это типичный случай предварительного ограничения - такой формы вмешательства, которая является неприемлемой в сфере свободы выражения мнения (п. 1). В особом мнении судья У. Ломус отметил, что в случае предварительного ограничения (цензуры) вмешательство властей в свободу выражения мнения осуществляется даже несмотря на то, что члены общества, чьи чувства они стремятся оградить, не просят об этом. Основой для вмешательства служит мнение властей о том, что они правильно понимают те чувства, на защиту которых претендуют. Действительное мнение верующих остается неизвестным. По этой причине данный судья не разделяет позицию о соответствии подобного вмешательства насущной социальной потребности (п.4). По мнению судьи Ломуса, художественное впечатление часто создается посредством образов и сцен, которые могут шокировать или задевать чувства лица, обладающего нормальным уровнем восприимчивости, и в данном случае авторы фильма не преступили разумных пределов, позволяющих утверждать, что объекты религиозного поклонения были осквернены и осмеяны (п. 5).
4. Число конвенций, регламентирующих творческую деятельность, сравнительно невелико. В Европейской конвенции о совместном кинопроизводстве от 2 октября 1992 года (СЕД № 147) отмечается, что свобода творчества и свобода выражения мнения являются основополагающими элементами принципов, составляющих общее достояние государств-членов Совета Европы, и признается целесообразным расширение данного вида кинопроизводства как способа творчества и выражения культурного многообразия европейских стран (преамбула)14. Согласно Европейской конвенции об охране аудиовизуального наследия от 8 ноября 2001 года (СЕД № 183), кинематографические материалы являются формой культурного самовыражения, отражающего современное общество и представляющего собой средства увековечения каждодневных событий, основу нашей истории и отображение нашей цивилизации (преамбула).
В соответствии с Европейской хартией региональных языков или языков меньшинств от 5 ноября 1992 года (СЕД № 148) государства-участники поощряют в сфере культурной деятельности такие формы выражения и инициативы, которые характерны для региональных языков и языков меньшинств, оказывают содействие доступу других лиц к литературе на этих языках, а лиц, владеющих региональным языком или языком меньшинства, - к произведениям на других языках путем перевода и дублирования (подпункты (a), (b), (c) пункта 1 статьи 12).
1 Van Dijk P., van Hoof G. J.H. Theory and Practice of the European Court of Human Rights. The Hague, 1998. P. 558.
2 Eur. Court H. R. Miiller and Others v. Switzerland, Judgment of 24 May 1988. Series A. No. 133. Para. 27. Впоследствии эта позиция была подтверждена в ряде дел: Eur. Commission H.R. Application 17634/91, S. and G. v. the United Kingdom, Decision of 2 September 1991; Eur. Court H.R. Karataj v. Turkey, Judgment of 8 July 1999. Para.49.
3 В данном случае речь шла об обнародовании или публичном представлении картин на выставке, проведение которой широко рекламировалось в прессе и на которую все желающие могли пройти свободно и бесплатно.
4 В соответствии с пунктом 1 статьи 10 положения данной статьи не препятствуют государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.
5 В статье четко очерчен круг правомерных целей, на которые могут ссылаться национальные власти для обоснования введенных ограничений. Осуществление предусмотренных в статье свобод налагает определенные обязанности и ответственность и может быть сопряжено с некоторыми формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах государственной безопасности, территориальной целостности или общественного спокойствия, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия.
6 Eur. Court H. R. Karataj v. Turkey, Judgment of 8 July 1999.
7 Прежнее наименование района страны, где в 1847-1938 годах курды 15 раз поднимали восстание против правительства Турции.
8 Подобный подход поддержали в совместном частично особом мнении судьи Л.Вильдхабер, А.Пасто Ридройхо, Ж. П.Коста и А. Бака, которые полагали, что язык автора был ясен и понятен не только для культурной элиты и что поэмы можно рассматривать как призыв к вооруженному насилию и восстанию.
9 Eur. Court H. R. Polat v. Turkey, Judgment of 8 July 1999.
10 Eur. Court H. R. Baskaya and Okcuoglu v. Turkey, Judgment of 8 July 1999.
11 Eur. Court H. R. Otto-Preminger-Institut v. Austria, Judgment of 20 September 1994. Series A. No.295-A. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. М., 2000. Т.2. С. 10-20.
12 В фильме Бог был изображен беспомощным идиотом, пребывающим в старческом маразме, Христос - великовозрастным слабоумным, а Дева Мария - распутной женщиной, флиртующей с Дьяволом. Они сговорились наслать на человечество сифилис, чтобы проучить его за грехи.
13 Eur. Court H.R. Wingrove v. the United Kingdom, Judgment 25 November 1996. Reports. 1996-V. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т.2. С.296-308.
14 См. подробнее: Право на участие в культурной жизни и на доступ к культурным ценностям.
|
