"Каждый имеет право на... защиту своей чести и доброго имени" (часть 1 статьи 23 Конституции Российской Федерации).

1. Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года (СЕД № 5) не предусматривает подобное право. Вместе с тем в Европейскую Комиссию и Европейский Суд по правам человека поступали жалобы, в той или иной степени связанные с защитой чести и доброго имени. Комиссия и Суд рассматривают право на уважение репутации или право на добрую репутацию как гражданское право, а спор о защите чести и достоинства - как спор о гражданских правах и обязанностях¹, на который распространяются положения пункта 1 статьи 6 Конвенции, предусматривающие процессуальные гарантии в случае судебного разбирательства. Вместе с тем обращение к данной статье исключается, если речь идет о заявлениях, сделанных членами парламента в связи с осуществлением их функций, поскольку данные заявления подпадают под действие принципа парламентской неприкосновенности².

Как правило, жалобы о предполагаемых нарушениях пункта 1 статьи 6 Конвенции подают лица, которые, отстаивая свою репутацию, обращались в судебные инстанции с иском о защите чести и доброго имени. Вместе с тем в деле Толстой-Милославский против Соединенного Королевства³, в котором заявителем являлось лицо, признанное виновным в диффамации, Европейский Суд обратил внимание на то, что статья 6 должна применяться и в отношении ответчиков, поскольку решение суда имеет определяющее значение для "гражданских обязательств" данных лиц по отношению к истцу (п. 58).

Если внутреннее право государств-участников Конвенции предусматривает возможность возбуждения уголовного дела о клевете в порядке частного обвинения, то для потерпевшего, заявившего подобное требование, подобный процесс является спором о гражданских правах и обязанностях, так как имеет решающее значение для определения права на компенсацию в связи с причинением ему вреда. В ходе этого процесса данное лицо пользуется всеми правами, предусмотренными в пункте 1 статьи 6 Конвенции⁴.

Непосредственно проблемы, связанные с защитой чести и доброго имени, в контексте статьи 6 Европейский Суд по правам человека рассматривал в деле Файед против Соединенного Королевства⁵. Заявители - три брата бизнесмена, которые приобрели за наличный расчет публичную компанию, представляющую сеть магазинов, - были не согласны с выводами, содержащимися в докладе инспекторов, назначенных государственным секретарем для расследования обстоятельств приобретения данной компании. На основании проведенного расследования инспекторы пришли к выводу, что заявители представили не соответствующие действительности сведения о своем происхождении, состоянии и деловых интересах государственному секретарю, органу, курирующему вопросы честной торговли, совету директоров и акционерам компании, а также средствам массовой информации и своим советникам. По решению государственного секретаря доклад был опубликован и получил широкое освещение в прессе.

Жалоба была подана от имени братьев Файед и их компании. Заявители исходили из того, что подготовка доклада и его опубликование в совокупности нанесли серьезный ущерб их репутации. Подобные действия, по мнению заявителей, имели решающее значение для определения их гражданского права⁶ на честь и репутацию (п. 54).

Европейский Суд обратил внимание на то, что инспекторы осуществляли сугубо расследовательские полномочия. Целью проводимого ими расследования было установление и фиксирование фактов, которые впоследствии могли бы быть использованы для обоснования действий других компетентных органов. Соответственно, нельзя признать, что расследование представляло собой "определение" гражданского права заявителей на хорошую репутацию в смысле пункта 1 статьи 6 Конвенции или что результат этого расследования имел решающее значение для определения данного права (п. 61). По мнению Суда, если согласиться с доводами заявителей, то гарантии, предусмотренные в пункте 1 статьи 6 в отношении судебного разбирательства, необходимо распространить на любое предварительное расследование, осуществляемое по инициативе административных или иных властей, в связи с тем что опубликование его результатов может нанести ущерб репутации лица, поведение которого является объектом подобного расследования. Такое толкование необоснованно препятствует эффективной регулированию в целях обеспечения публичного интереса в процессе осуществления коммерческой и финансовой деятельности комплексного характера. Как отметил Суд, расследования такого рода находятся за пределами сферы действия пункта 1 статьи 6 (п. 62).

Заявители обращали внимание также и на то, что у них не было возможности оспорить содержащиеся в докладе выводы в суде, отвечающем требованиям пункта 1 статьи 6 (п. 64). По мнению Европейского Суда, при оценке легитимности оспариваемых ограничений в первую очередь необходимо определить, являлось ли легитимным проведение самого расследования. Система назначения инспекторов и представления докладов, предусмотренная в Акте о компаниях 1985 года, преследует публичный интерес, заключающийся в необходимости должного ведения дел в публичных компаниях с ограниченной ответственностью. Подобная система позволяет защитить интересы различных заинтересованных лиц - инвесторов, акционеров (особенно миноритарных), кредиторов, клиентов, торговых партнеров и лиц, работающих в компании. Кроме того, контроль за коммерческой деятельностью, осуществляемой в крупных масштабах, необходим в демократическом обществе для обеспечения должного управления и открытости компаний. Таким образом, Суд признал, что проведение расследования в отношении компании, владельцами которой являлись братья Файед, и опубликование его результатов преследовало легитимную цель (п. 69).

Суд отметил, что подача заявителями иска о диффамации в связи с действиями инспекторов или государственного секретаря была невозможна, поскольку данные лица обладали иммунитетом в отношении подобного рода преследования. На заявления, наносящие ущерб репутации лица, которые при других обстоятельствах могли бы стать поводом для привлечения к ответственности, распространяется полный или частичный иммунитет, поскольку авторы соответствующего заявления или лица, его опубликовавшие, действуют в соответствии с социально значимыми интересами, являющимися более весомыми, чем интересы защиты репутации конкретного лица. Британские суды в своих решениях разъяснили, что при проведении расследований в соответствии с Актом о компаниях 1985 года инспекторы должны составлять свои доклады смело и открыто. Европейский Суд признал легитимным введение иммунитета с целью обеспечения свободы инспекторов при составлении доклада (п. 70).

Заявители подчеркивали, что они не оспаривали иммунитет инспекторов и государственного секретаря как таковой. Суть их жалобы сводилась к тому, что если в докладе государственных органов, подготовленном в соответствии с процедурой, не предусматривающей гарантий справедливого разбирательства в соответствии с пунктом 1 статьи 6, определенные лица признаются виновными в совершении такого правонарушения, как обман, то лицам, чья репутация поставлена под угрозу, должно быть обеспечено право оспаривать добытые в отношении них сведения в суде до опубликования соответствующего доклада. Даже в тех случаях, когда невозможно возбуждение дела о диффамации, соответствующим лицам должны быть предоставлены другие формы эффективного доступа к правосудию. По мнению заявителей, английское право не предусматривает адекватные гарантии защиты их гражданского права на честь и репутацию против злоупотреблений со стороны инспекторов и государственного секретаря. Соответственно, в связи с отказом в любых эффективных средствах защиты их репутации был нанесен несоразмерный ущерб (п. 72).

Суд признал, что при осуществлении деятельности в публичной сфере доступ к правосудию может быть ограничен в большей мере, чем в случаях, связанных с действиями частных лиц. Применительно к гарантиям права на хорошую репутацию пределы допустимой критики в отношении тех бизнесменов, которые активно участвуют в деятельности крупных публичных компаний, шире, чем в отношении частных лиц. Данные бизнесмены неизбежно и осознанно поставили себя в такое положение, при котором любые их действия открыты для тщательного исследования не только прессой, но и органами, представляющими публичный интерес (п. 75).

Суд обратил внимание на то, что оспариваемые ограничения касались расследования обстоятельств, предложенных к публичному рассмотрению самими заявителями, которые стремились к обнародованию своей биографии, с тем чтобы попытаться приобрести крупную публичную компанию (п. 76). По мнению Суда, в данном деле не поднимался вопрос о том, что инспекторы и государственный секретарь имели ненадлежащие намерения, что могло бы послужить основанием для снятия с них иммунитета (п. 78).

В процессе расследования инспекторы были обязаны действовать справедливо и предоставлять каждому, кого они предполагали критиковать в своем докладе, право ответить на предъявленные обвинения. Хотя расследование носило административный, а не судебный характер, инспекторы должны были действовать в соответствии с нормами правосудия, основанными на принципах естественного права ("rules of natural justice"). В судебном порядке заявители могли обжаловать назначение инспекторов, процесс подготовки доклада, его содержание и опубликование, если была допущена несправедливость, нарушены нормы правосудия, основанные на принципах естественного права, или если выводы были безосновательными. Судебный контроль подобного характера действительно не обеспечивал заявителям эффективных средств защиты в соответствии с пунктом 1 статьи 6, позволяющих оспаривать перед судом неправильность добытых инспекторами фактических сведений. Вместе с тем Суд признал, что способы, с помощью которых сведения, наносящие ущерб репутации лица, были получены в ходе административного расследования, а также цели, которые преследовало данное расследование, следует признать существенными для оценки допустимости введения соответствующих ограничений в контексте пункта 1 статьи 6 Конвенции (п. 79).

Суд отметил, что опасность причинения некомпенсируемомого ущерба репутации неизбежна, если лица, проводящие независимое расследование при таких обстоятельствах, как в данном деле, могут представлять свой доклад не только соответствующим властям, но и общественности. В подобных случаях именно национальные власти должны в первую очередь определить, в какой мере интерес индивида в защите своей репутации должен отступить перед заинтересованностью общества в проведении независимого расследования состояния дел в крупной публичной компании. Заявители отстаивали такое прочтение пункта 1 статьи 6 Конвенции, которое предполагает возможно не публиковать доклад до полного завершения судебных слушаний. Признав легитимным не только проведение расследования, но и опубликование доклада инспекторов, Суд не может применить требование соразмерности таким образом, который сделает опубликование доклада практически невозможным (п. 81). Взвесив все обстоятельства дела, Суд пришел к выводу, что соответствующие ограничения не могут рассматриваться как необоснованный отказ заявителям в праве на судебное разбирательство в соответствии с пунктом 1 статьи 6 (п.83).

2.  В статье 8 Конвенции предусматривается право на уважение частной и семейной жизни. В праве Совета Европы закрепляется широкая трактовка понятия "частная жизнь", которое включает в себя и достоинство и репутацию человека, а также предполагает возможность лица уклониться от представления в ложном свете, не раскрывать факты, не относящиеся к делу, обнародование которых представляется нежелательным, защиту от раскрытия информации, полученной или предоставленной на условиях конфиденциальности⁷. Как показывает практика, Европейский Суд не исключает того, что посягательство на репутацию лица может представлять собой нарушение данной статьи. В частности, в решении по делу Нимитц против Германии от 16 декабря 1992 года⁸ Суд учел потенциальное воздействие обыска, проведенного в офисе заявителя-адвоката, на его профессиональную репутацию в глазах клиентов и общественности (п. 37, 40).

3.  Единственной статьей Конвенции, в которой защита репутации рассматривается как одно из оснований допустимого вмешательства национальных властей в осуществление гарантируемого, является статья 10 (свобода выражения мнения). Европейский Суд по правам человека неоднократно рассматривал жалобы, оспаривавшие необходимость и/или соразмерность вмешательства государства в свободу выражения мнения с целью защиты данного легитимного интереса. Как правило, речь шла об опубликовании в печати критических статей в отношении лиц, занимавших определенное положение в обществе, - политических деятелей⁹, судей¹⁰. Иногда объектами критики становились государственные органы - полиция¹¹, Правительство¹² - и частные компании¹³. Вмешательство государства заключалось в привлечении автора статьи к ответственности за диффамацию и в назначении ему наказания в виде штрафа; иногда предусматривалась и конфискация тиража. При рассмотрении подобных дел Суд обращал внимание на ряд моментов: положение лица, являвшегося объектом критики; степень серьезности вопросов, поднятых в статье, возможность их квалификации как проблем, представляющих общий интерес; характер критических высказываний, соотношение фактов и оценочных суждений в тексте статьи; форма высказываний. Как правило, Суд признавал факт нарушения статьи 10 Конвенции, если статья содержала преимущественно оценочные суждения, не поддающиеся доказыванию, и рассматриваемая в публикации проблема являлась значимой в рамках общенациональной политической дискуссии.

В деле Лингенс против Австрии¹⁴ Суд рассматривал жалобу редактора австрийского еженедельника, который резко критиковал в своих статьях федерального канцлера Б. Крайски за снисходительное отношение к председателю Либеральной партии Ф. Петеру и за его нападки на лиц, публично разоблачавших нацистское прошлое этого политика. Заявитель считал, что вынесенный в связи с этим в отношении него обвинительный приговор явился нарушением статьи 10 Конвенции, гарантирующей свободу выражения мнения. Суд признал, что оспариваемый заявителем приговор был направлен на защиту репутации других лиц и не преследовал каких-либо иных целей (п. 36).

Суд сформулировал ряд принципиальных положений относительно защиты чести и репутации других лиц. Прежде всего Суд обратил внимание на задачи прессы. Хотя пресса и не должна переступать границы, установленные, inter alia, для защиты репутации других лиц, на нее возложена миссия распространения информации и идей по политическим и иным вопросам, представляющим общественный интерес. Соответственно, общественность имеет право получать подобную информацию (п.41)¹⁵. При этом, по мнению Суда, пределы допустимой критики в отношении политического деятеля значительно шире, чем в отношении частного лица. В связи с этим и сам политический деятель должен проявлять большую терпимость к тому вниманию, которое журналисты и общество уделяют его словам и действиям. Суд признал, что пункт 2 статьи 10 позволяет защищать репутацию каждого, в том числе и политиков, даже когда они выступают в личном качестве, однако в подобных случаях в качестве противовеса их права на такую защиту выступает заинтересованность общества в открытой дискуссии по политическим вопросам (п.42)¹⁶.

В данном деле Суд согласился с заявителем в том, что критика была направлена против позиции федерального канцлера, а замечания, послужившие основанием для привлечения его к ответственности, носили оценочный характер. Соответственно предметом данного спора являлась свобода выражения мнения, а не право г-на Лингенса распространять информацию (п. 45). Европейский Суд провел четкое разграничение между фактами и оценочными суждениями: существование фактов может быть доказано, истинность оценочных суждений поддается доказыванию не всегда¹⁷. Суд обратил внимание на то, что никто не оспаривал факты, на которых основывались суждения заявителя, а также его добросовестность. В соответствии с австрийским законодательством журналисты могут избежать ответственности за диффамацию, если они докажут истинность своих утверждений. Однако в отношении оценочных суждений выполнить данное требование невозможно. Поэтому Суд признал факт нарушения свободы выражения мнения (п. 46), отметив, что вмешательство национальных властей было не соразмерно преследуемой легитимной цели и не являлось "необходимым в демократическом обществе" (п.47),

В деле Обершлик против Австрии¹⁸ заявитель - редактор журнала "Форум" оспаривал вмешательство в осуществление свободы выражения мнения с целью защиты репутации Генерального секретаря Либеральной партии В.Грабхер-Мейера. В период избирательной кампании В.Грабхер-Мейер в выступлении по телевидению предложил увеличить семейные пособия гражданкам страны и уменьшить их иммигранткам. Заявитель обратился в прокуратуру с требованием привлечь политика к ответственности за подстрекательство к разжиганию национальной розни, но ему было отказано. В связи с этим г-н Обершлик опубликовал текст обращения в своем журнале. По заявлению В. Грабхер-Мейера было возбуждено дело о диффамации, суд приговорил редактора журнала к штрафу и конфисковал тираж данного номера журнала.

В решении от 23 мая 1991 года Европейский Суд отметил, что публикация в журнале содействовала публичному обсуждению вопроса политического характера, представляющего общественный интерес. В частности, проблема различного обращения с гражданами и иностранцами в социальной сфере вызвала дискуссию не только в Австрии, но и в других государствах-членах Совета Европы. По мнению Комиссии, цель критического выступления заявителя - привлечь внимание общественности к предложениям политика, сделанным в провокационной форме. Политик, который позволяет себе выражаться подобным образом, рискует вызвать резкую реакцию со стороны журналистов и общественности (п. 61).

Австрийские суды исходили из того, что статья г-на Обершлика, хотя и выражала его мнение, содержала диффамационные заявления; а предложение В.Грабхер-Мейера не являлось достаточным доказательством его национал-социалистической позиции и уголовно наказуемого поведения. Иных доказательств, подтверждающих справедливость утверждений, заявитель не предоставил, поэтому и был признан виновным в диффамации (п. 62). Европейский Суд не согласился с подобным подходом, признав, что в своей статье заявитель правильно изложил факты, а затем дал им собственную оценку. Суд согласился с национальными судами, что в результате опубликования данной статьи у значительного числа читателей сложилось представление, что против В. Грабхер-Мейера начато уголовное преследование. Австрийские судьи сочли, что подобная форма публикации порочила репутацию политика в глазах "среднего читателя", однако Европейский Суд признал, что с учетом важности обсуждаемой проблемы выбор этой формы изложения нельзя рассматривать как выход за рамки допустимой свободы выражения мнения (п. 63). таким образом Суд пришел к выводу, что вмешательство в свободу выражения мнения г-на Обершлика не было необходимо в демократическом обществе для защиты репутации других лиц (п.64).

В деле Кастеллс против Испании¹⁹ Суд рассматривал жалобу сенатора, привлеченного к ответственности за оскорбление Правительства. Заявитель опубликовал статью, где привел перечень совершенных в Стране Басков убийств и нападений, которые остались нераскрытыми и безнаказанными, и сделал вывод о том, что за действиями правоэкстремистских организаций стоит Правительство и правящая партия. Он был лишен парламентского иммунитета, признан виновным в оскорблении Правительства и приговорен к годичному тюремного заключению. В своей жалобе заявитель квалифицировал данные действия как нарушение свободы выражения мнения, в частности потому, что ему не было позволено доказать достоверность содержащихся в статье утверждений (п. 33).

Государство-ответчик пояснило, что по законодательству Испании доказательство достоверности сведений как средство защиты допустимо только тогда, когда оскорбление направлено против конкретных гражданских служащих, находящихся при исполнении служебных обязанностей, однако заявитель оскорбил Правительство в целом (п. 36). Европейский Суд согласился с подобным токованием внутреннего права (п. 37).

Г-н Кастеллс считал, что его осуждение не преследовало какую-либо из легитимных целей, предусмотренных в пункте 2 статьи 10 Конвенции. При этом он ссылался на решение Верховного Суда, в котором признавалось, что совершенные им действия не вызывали тревоги и что целью вмешательства являлась не столько охрана общественного порядка и государственной безопасности, сколько защита чести Правительства (п. 38). Однако Суд признал, что в конкретных обстоятельствах Испании 1979 года судебное преследование заявителя было начато в целях предотвращения беспорядков, а не только для защиты репутации других лиц (п. 39).

Заявитель обратил внимание на то, что спорная статья была частью широкой дискуссии о ситуации, сложившейся в Стране Басков. Как он полагал, его осуждение было призвано скорее защитить власти от атак оппозиции, чем Правительство - от необоснованных и порочащих обвинений; обнародование соответствующих фактов хотя и ставило Правительство в неловкое положение, но отвечало публичному интересу (п.40). Суд отметил, что свобода выражения мнения, которая важна для всех, имеет особое значение для выборных представителей народа, привлекающих внимание к заботам своих избирателей и отстаивающих их интересы. Соответственно, вмешательство в осуществление свободы выражения мнения членом Парламента, представляющим оппозицию, требует самого пристального внимания (п.42).

Судьи обратили внимание на то, что заявитель выражал свое мнение не в зале заседания Сената, где он мог бы не опасаться применения соответствующих санкций, а в периодической печати. Однако это не означает, что он не мог критиковать Правительство подобным образом (п. 43). Суд признал, что пределы допустимой критики в отношении Правительства шире, чем в отношении рядового гражданина или политического деятеля. В демократической системе действия или упущения Правительства должны находиться под пристальным вниманием законодательных и судебных властей, прессы и общественного мнения. Положение, которое занимает Правительство, требует проявления сдержанности в отношении уголовного преследования за критику, особенно если в его распоряжении имеются другие способы ответа на необоснованные нападки со стороны оппонентов или средств массовой информации. Вместе с тем компетентные органы государственной власти как гаранты общественного порядка могут предпринять меры, в том числе уголовно-правового характера, чтобы адекватно отреагировать на безосновательные или недобросовестные обвинения порочащего характера (п.46).

Суд придал решающее значение тому обстоятельству, что заявитель предлагал национальным судебным органам подтвердить достоверность приведенных им фактов, однако представление подобных доказательств было признано неприемлемым в делах подобного рода. В связи с этим Суд признал, что вмешательство в осуществление свободы выражения мнения заявителя не было необходимо в демократическом обществе (п. 48).

Несмотря на то что решение Суда было принято единогласно, ряд судей представили свои совпадающие мнения. Судья Ж.Де Мейер обратил внимание на то, что если речь идет об оскорблениях, ложных обвинениях или диффамации, то нет оснований предоставлять большую степень защиты институтам, чем индивидам, и Правительству, чем оппозиции. Судья Р.Пекканен отметил, что заявитель был осужден за оскорбительные, но не грубые высказывания в адрес Правительства. По его мнению, для признания нарушения статьи 10 Конвенции достаточно того, что г-н Кастеллс был осужден за критику, выраженную таким способом, который допустим в демократическом обществе.

В деле Торгейр Торгейрсон против Исландии²⁰ на нарушение статьи 10 ссылался писатель, опубликовавший две статьи, в которых обвинял исландских полицейских в жестоком обращении. По инициативе полицейской ассоциации Рейкьявика против заявителя было возбуждено уголовное дело, и г-н Торгейрсон был осужден за диффамацию и приговорен к уплате штрафа.

При рассмотрении дела в Европейском Суде никто не оспаривал, что осуждение заявителя было направлено на защиту репутации других лиц, что является легитимной целью в соответствии с пунктом 2 статьи 10 (п. 59) Однако заявитель утверждал, что подобное вмешательство не являлось "необходимым в демократическом обществе". Опровергая доводы заявителя, правительство представило ряд замечаний общего характера. Судебная практика, в частности решения по делам Лингенса и Обершлика, по мнению государства-ответчика, показывает, что широкие пределы допустимой критики, характерные для политической дискуссии, не распространяются в той же мере и на другие вопросы, представляющие общий интерес. Вопросы, которые поднимал в своих статьях заявитель, не могут быть отнесены к политической дискуссии, которая предполагает прямое или косвенное участие граждан в процессе принятия решений в демократическом обществе. Правительство обратило внимание также на то, что действия государственных служащих должны тщательно исследоваться, обсуждаться и быть открытыми для критики. Вместе с тем не допустимо обвинять данных лиц без достаточных оснований в преступном поведении, поскольку у государственных служащих нет возможности ответить на обвинения. Кроме того, государство-ответчик полагало, что свобода выражения мнения должна осуществлять в соответствии с демократическими принципами: соответствующее лицо должно быть уверено в обоснованности своих заявлений, выражать их в форме, совместимой с демократическими ценностями, и подтверждать подобные заявления фактами (п. 62).

Отвечая на возражения правительства Исландии, Европейский Суд подчеркнул, что он не видит оснований разграничивать политические дискуссии и обсуждение иных вопросов, представляющих общественный интерес. По мнению судей, согласно статье 10 осуществление свободы выражения мнения предполагает обязанности и ответственность, правительство в должной мере не учитывает тот факт, что любые ограничения данной свободы допустимы только в соответствии с условиями, предусмотренными в пункте 2 статьи 10 (п.64).

Суд обратил внимание на то, что в статье заявителя упоминался достоверный случай избиения журналиста, а также различные "истории", "слухи" и общественное мнение. Заявитель, по существу, пересказывал то, что говорили другие о жестокости полиции. Г-н Торгейрсон был осужден, в частности, в связи с тем, что не смог подтвердить обоснованность своих предположений о совершении полицейскими Рейкьявика ряда уголовных преступлений. Перед заявителем, по мнению Суда, была поставлена необоснованная и даже нереальная задача, поскольку он должен был подтвердить достоверность своих предположений (п. 65).

Суд не согласился с позицией государства-ответчика, полагавшего, что основной целью статей заявителя являлось нанесение ущерба репутации полиции Рейкьявика в целом. По мнению Суда, заявитель преследовал иную цель - побудить министра юстиции создать независимую и беспристрастную структуру для расследования жалоб на жестокость полиции (п. 66). Европейский Суд отметил, что в статьях заявителя поднимались вопросы, представляющие общественный интерес. Хотя обе статьи отличались достаточно резкими выражениями, их нельзя признать чрезмерно резкими с учетом цели статьи и того воздействия, которое она призвана была оказать (п. 67). Суд признал вмешательство национальных властей в свободу выражения мнения несоразмерным и не являющимся необходимым в демократическом обществе (п. 69).

Следует отметить, что Европейский Суд применяет более жесткие требования в отношении допустимой критики в адрес представителей судейского корпуса, если целью вмешательства национальных властей наряду с защитой репутации является поддержание авторитета правосудия. В деле Барфод против Дании²¹ осуждение заявителя за клевету обосновывалось интересами защиты репутации двух непрофессиональных судей Высокого Суда Гренландии²². Осуждение было связано с опубликованием в журнале статьи, посвященной одному из решений Высокого Суда, вынесенному в составе профессионального судьи и два непрофессиональных судей - директора музея и консультанта по вопросам жилищного строительства. Одной из сторон в деле, рассмотренном данным составом Высокого Суда, являлось Правительство Гренландии, а оба непрофессиональных судьи состояли на службе в органах исполнительной власти Гренландии. Заявитель не оспаривал, что вмешательство в его права было предусмотрено законом и преследовало цель защиты репутации других лиц и косвенно - поддержание авторитета правосудия (п. 26, однако утверждал, что оно не являлось необходимым в демократическом обществе для достижения соответствующих целей (п. 27).

Европейский Суд отметил, что статья заявителя содержала критику состава Высокого Суда, рассматривавшего в 1981 году спор о налогообложении²³, и заявление о том, что двое непрофессиональных судей "выполнили свой долг", а это в подобном контексте не могло не означать, что они действовали скорее как лица, находящиеся на муниципальной службе, чем как независимые и беспристрастные судьи (п. 30). Вмешательство в осуществление заявителем свободы выражения мнения было связано только с последним аспектом содержания статьи. Комиссия истолковала данное заявление как относящееся к вопросам, затрагивающим публичный интерес, что предполагало особенно строгую проверку необходимости применения подобных мер. Комиссия сочла, что даже если статью можно было расценить как нападки на двух непрофессиональных судей, то и в этом случае общий интерес в проведении публичного обсуждения функционирования судебной власти превалирует над интересами двух непрофессиональных судей защитить себя от критики, содержащейся в статье (п. 31).

Вместе с тем Суд не согласился с позиций Комиссии. Суд полагал, что вмешательство в осуществление заявителем свободы выражения своего мнения не было направлено на гарантированное Конвенцией право публично критиковать состав Высокого Суда, поскольку подобное право было прямо признано Высоким Судом Гренландии при рассмотрении дела заявителя (п. 32). Европейский Суд исходил из того, что было возможно оспорить формирование состава Высокого Суда, не допуская при этом личных нападок на отдельных судей. Кроме того, Суд обратил внимание на то, что заявитель основывал свои обвинения лишь на том, что непрофессиональные судьи являлись муниципальными служащими. Хотя этот факт, по мнению Европейского Суда, мог породить сомнения относительно того, правильно ли был сформирован состав Высокого Суда, он не доказывал фактическую пристрастность данных судей (п. 33). Соответственно, легитимный интерес государства в защите репутации непрофессиональных судей не противоречил интересу заявителя принять участие в свободном публичном обсуждении вопроса о беспристрастности состава Высокого Суда (п.34).

Заявитель полагал, что его обвинения в адрес непрофессиональных судей необходимо рассматривать в рамках политической дискуссии, которую отличают более широкие пределы допустимой критики, однако Суд не согласился с данным аргументом. Он отметил, что непрофессиональные судьи осуществляли судебные полномочия, и оспариваемое заявление представляло собой диффамационное обвинение, выдвинутое непосредственно в их адрес, которое, вероятно, унизило непрофессиональных судей в глазах общественного мнения и не подтверждалось какими-либо доказательствами. В связи с этим политическую ситуацию, в контексте которой рассматривалось дело о налогах, по мнению Европейского Суда, нельзя признать существенной для решения вопроса о соразмерности вмешательства (п. 35). Соответственно, Суд не установил факт нарушения статьи 10 Конвенции при данных обстоятельствах (п. 36).

В деле Прагер и Обершлик против Австрии²⁴ Суд рассматривал жалобу издателя и журналиста, которые были осуждены за диффамацию в связи с опубликованием статьи, содержавшей резкую критику судей уголовных судов. В статье давались характеристики девяти судьям Регионального уголовного суда Вены. Один из них - судья Й. - подал иск о диффамации, который был удовлетворен австрийскими судами. В данной статье он был назван "бешеным", его манера поведения в суде определена как "высокомерная задиристость", сообщалась, что он занимается и незаконным юридическим консультированием.

Европейский Суд не высказал сомнений в том, что оспариваемые решения австрийских судов были направлены на защиту репутации судей и поддержание авторитета правосудия (п. 31). Вместе с тем заявители полагали, что их осуждение нельзя было признать обоснованным. Нарисовав в статье портреты различных судей, журналист лишь поднял ряд серьезных проблем, касающихся австрийской системы уголовного правосудия. В журнале для интеллектуалов использование карикатур и преувеличений является нормальной практикой, применяемой с целью привлечения внимания читателей и усиления их озабоченности в отношении рассматриваемых проблем. Кроме того, заявители обратили внимание на то, что только один из девяти судей обратился в судебные инстанции (п. 32).

Европейский Суд, отметив роль прессы в распространении информации и идей по политическим и иным вопросам, представляющим общественный интерес, отнес к числу данных вопросов и функционирование судебной системы - института, являющегося неотъемлемым элементом демократического общества. Пресса является одним из тех средств, с помощью которых политики и общественное мнение могут контролировать исполнение судьями своих обязанностей в соответствии с теми целями, которые лежат в основе предоставленных им полномочий. Суд обратил внимание также на необходимость уважения и особой роли судебной власти в обществе. Как гаранты правосудия, фундаментальной ценности правового государства, судьи должны пользоваться доверием общественности для успешного осуществления своих обязанностей. Подобное доверие предполагает и защиту от уничтожающих необоснованных нападок, в особенности с учетом того, что на судей, ставших объектом критики, возложена обязанность быть сдержанными, которая лишает их возможности ответить на обвинения (п.34)²⁵.

По мнению Суда, квалификация содержащихся в статье высказываний как оценочных суждений или фактов относится к сфере усмотрения национальных властей. Вместе с тем Суд подчеркнул, что, употребив в статье соответствующие выражения, заявитель фактически обвинил указанных лиц в том, что они, являясь судьями, преступили закон или по меньшей мере нарушили свои профессиональные обязанности. Тем самым был не только нанесен ущерб их репутации, но и подорвано доверие общественности к беспристрастности судейского корпуса в целом (п. 36). Европейский Суд пришел к выводу, что оспариваемые судебные решения были направлены не против использования заявителем свободы выражения мнения как таковой применительно к судебной системе, а против излишне обобщенных обвинений, которые выглядят как наносящие чрезмерный ущерб при отсутствии достаточных фактических оснований. Обращая внимание на поверхностный характер исследования вопроса автором статьи, Суд указал на то, что журналист не посетил ни одного судебного процесса, в котором участвовал судья Й., и что судье не была предоставлена возможность прокомментировать выдвигаемые против него обвинения (п. 37). Суд счел, что в данном случае вмешательство было соразмерным (п. 38) и отсутствовало нарушение статьи 10 (п. 39).

В особом мнении судья Л. Э.Петтити отметил, что журналистское расследование, касающееся функционирования судебной системы, является незаменимым средством обеспечения контроля в сфере защиты прав лиц в демократическом обществе. Оно представляет собой расширение сферы действия требования гласности судопроизводства, важного элемента принципа справедливого правосудия. Судьи, чей статус в большинстве государств-членов Совета Европы предполагает иммунитет и защиту от привлечения к гражданско-правовой ответственности, должны в свою очередь признать себя открытыми для добросовестной критики без каких-либо ограничений. По мнению Л. Э.Петтити, судьи очевидно должны быть защищены от клеветы, однако в случае обращения в судебные инстанции в связи с диффамацией они должны отдавать предпочтение гражданско-правовым средствам защиты, а не уголовно-правовым.

Вместе с тем известны и такие решения Европейского Суда, в которых вмешательство национальных властей было признано неправомерным, несмотря на то что их действия были направлены на защиту репутации судей. В частности, к такому выводу Суд пришел в деле Де Хаэс и Гийселс против Бельгии²⁶. Заявители-журналисты опубликовали пять статей, в которых обстоятельно и в резких выражениях критиковали трех судей и генерального адвоката Апелляционного суда Антверпена за то, что в деле о разводе они вынесли решение оставить детей с отцом - нотариусом Х., которого бывшая жена обвиняли в инцесте и совращении детей. В статьях судьи и адвокат были обвинены в пристрастности и попустительстве, а также в том, что они, как и нотариус, симпатизировали правоэкстремистским движениям. Магистраты возбудили дело о диффамации и потребовали номинального возмещения ущерба в один франк, а также опубликования судебного решения в том же еженедельнике, где были напечатаны соответствующие статьи. Суд признал журналистов виновными в необоснованном посягательстве на честь и репутацию магистратов.

В Европейском Суде заявители оспаривали необходимость в демократическом обществе вмешательства в осуществление их свободы выражения мнения в целях защиты репутации или прав других лиц. Заявители подчеркивали, что их статьи были в русле публичной дискуссии, которая велась и на страницах других газет, о кровосмешении и о позиции судебных властей по данной проблеме. Они провели достаточную подготовительную работу, запросив мнение нескольких экспертов, что позволило подготовить статьи на основе объективных доказательств. По мнению заявителей, критика магистратов не может служить основанием для наказания только потому, что критические замечания расходились с решениями Апелляционного суда Антверпена. Как полагали заявители, установление "судебной истины" не означает, что любое другое мнение должно рассматриваться как ложное (п. 34).

Европейский Суд признал, что заявителей нельзя упрекнуть в том, что они проявили недобросовестность при исполнении своих профессиональных обязанностей, опубликовав ставшие им известными факты по делу. Суд вновь подтвердил, что долг прессы сообщать информации и идеи, представляющие общественный интерес. Это особенно справедливо применительно к данному делу с учетом серьезности обвинений, которые касались как судьбы маленьких детей, так и функционирования системы правосудия в Антверпене (п. 39). Было обращено внимание на то, что возбудившие дело магистраты ни в суде первой инстанции, ни в Апелляционном суде не пытались поставить под сомнение опубликованную информацию об участи детей Х. (п. 40).

По сути дела, судьи и генеральный адвокат жаловались преимущественно на выпады личного характера, содержащиеся в журналистских комментариях. Обвинив их в явной предвзятости и трусости, журналисты, по мнению магистратов, позволили себе замечания диффамационного характера, оскорбительные для их достоинства. Кроме того, заявители обвинили двоих судей в неприкрытых симпатиях к ультраправым, грубо нарушив тем самым право на уважение их частной жизни (п. 41). Европейский Суд признал, что в контексте данного дела обвинения, о которых идет речь, представляют собой не более чем мнения, истинность которых нельзя доказать по определению. Подобное мнение может быть преувеличенным, в особенности при отсутствии какой-либо фактической основы, что было не характерно для данного дела (п. 47). Хотя комментарии журналистов были резко критическими, они тем не менее были признаны соразмерными с учетом озабоченности и негодования, вызванного фактами, приведенными в статье. Суд не одобрил полемичный и агрессивный тон публикаций, но отметил, что статья 10 Конвенции защищает не только содержание идей и информации, но и форму их выражения (п. 48). Суд пришел к выводу, что с учетом серьезности обстоятельств дела необходимость вмешательства в осуществление заявителями их свободы выражения мнения не была доказана (за исключением утверждений, касающихся прошлого отца одного из судей²⁷) и что имело место нарушение статьи 10 Конвенции (п.49).

В частично особом мнении судья Ж. М.Моренилла отметил, что решение вопроса о том, как квалифицировать упомянутые в оспариваемых судебных решениях выдержки из статей, касающиеся беспристрастности магистратов Апелляционного суда Антверпена, относится к сфере усмотрения национальных судов. Допущенные заявителями высказывания были равносильны оценочным суждениям о политических взглядах и о том воздействии, которое оказали эти взгляды и семейное происхождение судей на комментируемые в статьях решения. Как полагал судья Моренилла, такие оценочные суждения нелегко доказать, но они не могут служить оправданием огульных обвинений, а также злобности и уничижительного характера используемых выражений (п. 9 особого мнения). Основанием для оспариваемых судебных решений явилось не сомнение журналистов в "подлинности" фактов, установленных в ходе бракоразводного процесса, или законности вынесенного решения, а позорящие заявления, содержащиеся в статьях (п. 10 особого мнения). Судья полагал, что оспариваемые судебные решения не противоречат пункту 2 статьи 10 Конвенции, поскольку выражения и заявления, используемые в статьях, подрывают репутацию судей, решавших дело в апелляционной инстанции, а также авторитет и независимость судейского корпуса (п. 11 особого мнения).

В ряде дел вмешательство в свободу выражения мнения заявителя обосновывалось защитой репутации юридического лица - субъекта коммерческой деятельности. В деле "Маркт интерн Верлаг ГмбХ" и Клаус Бирман против Федеративной Республики Германии²⁸ одним из заявителей выступала издательская фирма, защищавшая интересы мелких и средних предприятий розничной торговли от конкуренции со стороны крупных компаний. Она издавала бюллетени для специализированных секторов торговли (аптеки, розничная торговля косметикой), содержащие информацию о положении на рынке и о коммерческой практике крупных фирм и их поставщиков. В одном из бюллетеней была опубликована статья второго заявителя - главного редактора издательской фирмы, в которой рассказывалось о том, что английская компания, специализирующаяся на продаже косметических наборов по почте, не вернула, несмотря на неоднократные напоминания, деньги покупательнице, не удовлетворенной качеством полученного косметического набора и возвратившей его фирме. Автор просил аптекарей и розничных торговцев косметикой сообщить, были ли другие подобные случаи в практике английской компании. Последняя обратилась в суд и добилась принятия решения, запрещавшего издательству воспроизводить указанную выше информацию в своих бюллетенях.

Заявители рассматривали в качестве нарушения статьи 10 Конвенции издание судебного запрета и широкую трактовку национальными судами положений Закона о недобросовестной конкуренции, согласно которому любому лицу, совершающему при осуществлении своего бизнеса в рамках конкурентной борьбы действия, противоречащие честной практике, может быть запрещено совершение подобных действий и данное лицо может быть привлечено к ответственности за причиненный ущерб.

При рассмотрении дела в Европейском Суде в первую очередь был поднят вопрос о приемлемости жалобы по статье 10 Конвенции. Государство-ответчик утверждало, что характер используемой терминологии и цели информационного бюллетеня показывают ориентированность издания на продвижение экономических интересов определенной группы предприятий, а не на оказание воздействия на общественное мнение и его мобилизацию. По мнению правительства, подобная деятельность представляет собой реализацию свободы предпринимательства и участия в конкурентной борьбе, которая не защищается Конвенцией. В свою очередь, заявители не отрицали, что они защищают интересы специализированной розничной торговли, но утверждали, что их фирма непосредственно не вовлечена в отношения спроса и предложения. Она зависит от подписчиков, и ее усилия направлены на удовлетворение тех потребностей своих читателей, которые игнорируют массовые издания. Заявители полагали, что ограничение сферы действия гарантий свободы выражения мнения только вопросами политического и культурного характера привело бы к лишению значительной части прессы какой-либо защиты (п. 25).

Европейский Суд отметил, что оспариваемая статья была адресована ограниченному кругу работников торговли и не была рассчитана на массового читателя. Вместе с тем в ней сообщалась информация коммерческого характера, подпадающая под действие пункта 1 статьи 10 Конвенции, положения которого не могут распространяться только на определенные виды информации или идеи либо формы их выражения (п. 26). Суд признал, что заявители пострадали от вмешательства публичных властей в осуществление им свободы выражения мнения (п. 27). В качестве легитимной цели для подобного вмешательства правительство указывало защиту прав других лиц. Однако Суд обратил внимание на то, что статья должна была возбудить подозрения в отношении коммерческой политики английской компании и тем самым нанести ущерб ее деятельности, и признал, что защита репутации также являлась основанием для вмешательства властей (п. 31).

Европейский Суд отметил, что в условиях рыночной экономики деятельность предприятия, стремящегося развивать свой бизнес, неизбежно находится под пристальным вниманием его конкурентов. Коммерческая деятельность и способы выполнения обязательств данным предприятием могут стать поводом для критики со стороны потребителей и специализированной прессы. Для выполнения своих функций специализированная пресса должна иметь возможность вскрывать факты, представляющие интерес для ее читателей, и тем самым вносить свой вклад в транспарентность бизнеса. Вместе с тем, по мнению Суда, при определенных обстоятельствах даже публикация достоверных и описывающих реальные события материалов может быть запрещена. Основаниями для подобных запретов, в частности, являются обязательства уважения неприкосновенности частной жизни других лиц и конфиденциальности коммерческой информации определенного вида. Кроме того, достоверное заявление может сопровождаться дополнительными замечаниями, оценочными суждениями, предположениями и инсинуациями. Необходимо также признать, что единичный инцидент требует более тщательного изучения до обнародования информации о нем, иначе подробное его описание может создать ложное представление об общей практике компании. Все эти факторы, как отметил Суд, могут влиять на оценку заявлений, сделанных в коммерческих изданиях, и в первую очередь национальные суды должны решать вопрос о допустимости подобных заявлений (п. 35).

Суд пришел к выводу, что в данном деле оспариваемая статья была написана в связи с коммерческой деятельностью. Хотя издательская фирма и не являлась конкурентом английской фирмы, но преследовала цель защиты на законных основаниях интересов аптекарей и продавцов косметики в розничной сети. Ссылаясь на решение Федеральной судебной палаты, Европейский Суд отметил, что на момент публикации статьи не было достаточных оснований сообщать об инциденте, поскольку английская компания согласилась немедленно провести расследование. Заявители должны были учитывать, что любая предварительная публикация негативно скажется на деятельности данной фирмы, поскольку даст специализированной сети розничных торговцев действенный аргумент, который они смогут использовать против английской компании на переговорах с их общими клиентами несмотря на то, что данный инцидент может оказаться случайным событием, не позволяющим делать выводы о деловой политике компании (п. 36).

Европейский Суд, счел, что решения немецких судов не выходили за пределы свободы усмотрения, предоставленной национальным властям, отметив при этом, что возможны различные мнения относительно уместности подобной реакции Федеральной судебной палаты и необходимости обращать внимание на заявления, сделанные в статье (п. 37). Соответственно, в данном деле Суд не установил факт нарушения статьи 10 Конвенции (п. 36).

Ряд судей не согласились с позицией большинства. В совестном особом мнении судьи Ф.Гёльклюклю, Л.Э.Петтити, К.Руссо, А.Шпильман, Ж.Де Мейер, Х.А.Карильо Салседо и Н.Валтикос обратили внимание на то, что гарантировать свободу выражения мнения в отношении практики коммерческого предприятия так же важно, как и в отношении поведения главы правительства. Тот факт, что человек защищает определенные интересы экономического или иного характера, не лишает его права пользоваться свободой выражения мнения. Для обеспечения открытости деловой активности должна существовать возможность свободного распространения информации и идей о предлагаемых потребителям товарах и услугах. В данном деле, по мнению судей, заявители рассказали об инциденте, который имел место и никем не оспаривался, и попросили розничных торговцев предоставить им дополнительную информацию. Таким образом, они реализовали нормальным образом основную свободу выражения собственного мнения и принятые в отношении них меры явились нарушением данной свободы. Судьи выразили серьезную обеспокоенность позицией большинства в отношении свободы усмотрения государств, которая на практике приводит к серьезному ограничению свободы выражения мнения по коммерческим вопросам.

В особом мнении судьи З.К.Мартенса, одобренном судьей Р.Макдональдом, было обращено внимание на то, что Закон о недобросовестной конкуренции, регулирующий отношения между конкурентами на рынке, основан на презумпции того, что, участвуя в конкуренции, соперники преследуют только свои собственные интересы, пытаясь нанести ущерб интересам других. Поэтому в данной сфере запрет на публикацию критических материалов является нормой, а лицо, рискующее опубликовать подобные материалы, должно доказать, что имелись достаточные основания для критики и что она велась в предусмотренных рамках. При оценке того, представлены ли соответствующие доказательства, суд взвешивает только интересы обоих конкурентов. Вместе с тем в сфере действия свободы выражения мнения презюмируется, что данная свобода служит общим интересам, если речь идет о прессе, и в этом контексте свобода критики является нормой. Поэтому именно лицо, утверждающее, что критика неприемлема, должно доказать обоснованность своих утверждений. Оценивая обоснованность этих утверждений, суд должен взвесить, с одной стороны, общий интерес, а с другой - личный интерес той стороны, которая считает, что ей нанесен ущерб (п. 4).

Судья Мартенс исходил из того, что рассмотрение вопроса о приемлемости статьи, опубликованной в печатном издании, в контексте положений Закона о недобросовестной конкуренции означает предоставление печатному изданию статуса, коренным образом отличающегося от того, на который издание имеет право рассчитывать в соответствии со статьей 10 Конвенции (п. 5). З.К.Мартенс полагает, что в данном случае Европейский Суд рассматривал дело, в котором оценка, данная национальными властями, отличалась серьезными изъянами, и, соответственно, Суд должен был самостоятельно определить, было ли подобное вмешательство необходимо в демократическом обществе.

В деле Якубовски против Германии²⁹ вмешательство в свободу выражения мнения заявителя-журналиста обосновывалось необходимостью защиты репутации коммерческой компании, осуществлявшей управление агентством новостей. Заявитель, являвшийся генеральным директором и главным редактором данного издания, был уволен без уведомления. Увольнение было связано с просчетами заявителя в сфере финансового менеджмента, о чем информационное агентство издало специальный пресс-релиз, содержавший резкую критику его деятельности. Г-н Якубовски требовал от бывшего работодателя опубликовать ответ на пресс-релиз, однако ему было отказано. Заявитель обратился в судебные инстанции, но Региональный суд Бонна признал отказ правомерным, сославшись на то, что в своем ответе на пресс-релиз заявитель не ограничивается опровержением фактов, а предлагает совершенно новую версию событий. Впоследствии Апелляционный суд обязал работодателя опубликовать ответ г-на Якубовски.

До вынесения решения Апелляционного суда заявитель распространил среди издателей газет и журналистов, являвшихся клиентами агентства новостей и получивших пресс-релиз, связанный с его увольнением, подборку из 13 газетных статей, касающихся его увольнения и деятельности агентства в целом, а также письмо, в котором приглашал их встретиться лично и обсудить перспективы немецкого рынка новостей. Вскоре после рассылки материалов заявитель учредил собственное PR-агентство. Компания, владевшая 25 - акций агентства новостей, обратилась в суд, который отказал в издании судебного приказа, запрещающего журналисту критиковать деятельность компании, но потребовал, чтобы он прекратил дальнейшую рассылку подобных материалов под угрозой штрафа. Действия журналиста были квалифицированы как недобросовестная конкуренция, направленная на подрыв репутации его бывшего работодателя и на продвижение собственного агентства.

Заявитель квалифицировал судебный запрет на рассылку его письма как нарушение статьи 10 Конвенции (п. 23). Европейский Суд признал, что оспариваемые меры несомненно представляли собой вмешательство в осуществление заявителем свободы выражения мнения. Тот факт, что в этом случае осуществление данной свободы не было связано с обсуждением вопросов, представляющих публичный интерес, не лишает заявителя права на защиту в рамках статьи 10 Конвенции. Суд подтвердил, что государства-участники Конвенции обладают определенной свободой усмотрения в отношении оценки необходимости и пределов вмешательства, особенно в контексте недобросовестной конкуренции (п. 26). Все национальные судебные инстанции, рассматривавшие дело заявителя, расценили его действия как недобросовестную конкуренцию и нарушение нравственных стандартов, признав, что они были направлены на то, чтобы уменьшить число клиентов у агентства новостей (п. 27). Национальные суды учитывали тот факт, что пресс-релиз, распространенный бывшим работодателем, содержал личные нападки на заявителя, однако они придали ему меньшее значение, чем действиям заявителя в рамках конкурентной борьбы. Европейский Суд обратил внимание и на то, что у заявителя была возможность детально ответить на предъявленные ему обвинения и что содержание ответа на пресс-релиз и рассылаемого им письма существенно отличалось (п. 28). Суд отметил и то, что оспариваемый судебный приказ запретил только распространение данного письма, признав право заявителя выражать свое мнение и защищать себя другими методами. В связи с этим обжалуемое вмешательство было признано соразмерным (п. 29). По мнению Европейского Суда, немецкие суды не вышли за пределы усмотрения, предоставленного национальным властям в рамках статьи 10 Конвенции (п. 30).

В особом мнении судьи Б. Уолш, Р. Макдональд и Л. Вильдхабер отметили, что данном деле заявителя резко критиковал его бывший работодатель в пресс-релизе, в котором ставились под сомнение его профессиональные способности и он признавался виновным в банкротстве компании. Вскоре после этого спор работодателя с заявителем привел к увольнению последнего. Заявитель, соответственно, был явно заинтересован в том, чтобы попытаться безотлагательно защитить свою репутацию, так как намеревался найти работу в том же секторе экономики, однако ему пришлось ждать почти два месяца, чтобы его право на ответ было признано, и еще месяц, чтобы этот ответ был опубликован. По мнению судей, Закон о недобросовестной конкуренции был интерпретирован немецкими судами таким образом, что распространение общедоступных газетных статей было признано незаконным тогда, когда у заявителя не было возможности восстановить свою репутацию и он не знал, будет ли у него подобная возможность в ближайшем будущем. Судьи отметили, что Апелляционный суд признал, что действия заявителя были направлены и на то, чтобы указать ошибочность упреков, высказанных в его адрес, которые действительно, возможно, были неверными. Решения национальных судов базировались на том, что заявитель, защищая себя, стремился "опорочить" своего бывшего работодателя - "как конкурента" - в глазах лиц, которым было направлено его письмо. Побудительные мотивы действий заявителя - защита репутации и обеспечение будущей карьеры - были легитимными и взаимосвязанными, поскольку заявитель не мог оправдать себя, не упомянув свою прошлую и будущую профессиональную деятельность. Более того, действия заявителя не были чрезмерными или ненадлежащими, поскольку он ограничился лишь рассылкой вырезок из газет, которые были доступны для публики, добавив к ним ряд замечаний о том, что они верно отражают ситуацию. Судьи полагали, что аспекты, связанные с конкуренцией, не играли доминирующую роль в данном деле. Признание обратного означало бы низведение свободы выражения мнения до уровня исключения и признание статуса общего правила за Законом о недобросовестной конкуренции.

4. В комментариях к Конвенции отмечается, что анализ практики Европейского Суда по правам человека по применению статьи 10 позволяет сформулировать ряд требований, которые должны учитывать национальные суды при рассмотрении обвинений в клевете:

1) средствам массовой информации должна быть предоставлена определенная свобода комментирования политических и других вопросов, представляющих общественный интерес, в связи той ролью, которую играет пресса в информировании общественности;

2) определенная свобода действий гарантируется и выборным представителям граждан, особенно представителям оппозиции;

3) пределы допустимой критики в отношении политических деятелей и правительства шире, чем в отношении частных лиц;

4) общественность не может критиковать представителей судебной власти в той же мере, что и государственных служащих;

5) ответчик не должен доказывать истинность оценочных суждений и заявлений, отражающих общественное мнение, а также утверждений, основанных на слухах или заявлениях других лиц;

6) оценивая факт упоминания преступления, за которое лицо уже понесло наказание, суд должен рассмотреть вопрос о наличии общего интереса в упоминании подобного обстоятельства, а не применять санкции автоматически;

7) факт клеветы представляется не столь очевидным, если оскорбительное высказывание представляет собой ответ на провокационный выпад³⁰.

5.  В деле Толстой-Милославский³¹ против Соединенного Королевства обращение в Европейский Суд было связано с применением к заявителю санкций в связи с признанием его виновным в клевете. Заявитель-историк написал памфлет, в котором утверждалось, что лорд Олдингтон был причастен к передаче советским и югославским властям 70 тысяч казаков и югославских беженцев и военнопленных в июне 1945 года. Лорд Олдингтон подал иск о клевете против распространителя памфлета, а заявитель - граф Толстой-Милославский - вступил в данный процесс по собственной инициативе. Дело рассматривалось судом присяжных, которые признали заявителя виновным, и по решению суда он был обязан выплатить компенсацию в пользу лорда Олдингтона в размере 1 500 000 фунтов стерлингов. Эта сумма была в три раза больше самой крупной компенсации, решение об уплате которой выносил когда-либо английский суд. Заявитель полагал, что размер компенсации не является "предусмотренным законом", соразмерным цели защиты репутации или прав лорда Олдингтона, а также "необходимым в демократическом обществе" (п. 33).

Европейский Суд признал, что нормы национального права, касающиеся определения размера компенсации в связи с нанесением ущерба репутации, должны позволять учитывать разнообразные фактические обстоятельства. Вместе с тем отсутствие четких указаний в положениях, касающихся размера компенсации, является характерной чертой регулирования в данной сфере отношений. Соответственно, даже при наличии квалифицированной юридической помощи предвидение с определенной долей вероятности размера компенсации, которая может быть присуждена, не может рассматриваться как необходимое требование в рамках понятия "предусмотрено законом" в контексте статьи 10 Конвенции (п.41).

Суд отметил, что дискреционные полномочия, которыми наделяются присяжные в отношении определения размера компенсации, не являются неограниченными. Они должны были учесть такие обстоятельства, как нанесение морального ущерба, то беспокойство и неопределенность, которые испытал лорд Олдингтон в ходе судебного процесса, отсутствие извинений, повторные утверждения о правдивости оспариваемых заявлений, а также факт подтверждения доброй репутации лорда Олдингтона. В ходе судебного процесса судья должен был сориентировать присяжных относительно предписаний закона. Кроме того, Апелляционный Суд мог отменить решение о присуждении компенсации и назначить новое судебное разбирательство. В связи с этим Европейский Суд пришел к выводу, что хотя принцип соразмерности как таковой и не был предусмотрен в национальном праве применительно к данной сфере отношений, однако на вынесение решения о присуждении компенсации распространялись определенные ограничения и гарантии (п.42).

При рассмотрении дел с участием присяжных отсутствие аргументации в отношении присуждения компенсации в значительной мере неизбежно. Заявление Толстого-Милославского о том, что отсутствие соответствующих обоснований не позволило предусмотреть присуждение особо крупной компенсации, нельзя признать убедительным, поскольку подобный аргумент можно выдвинуть в отношении компенсации любого размера (п. 45). Суд пришел к выводу, что положения, касающиеся нанесения ущерба в связи с клеветой, были достаточно четкими и присужденная компенсация была "предусмотрена законом" (п.44). Вместе с тем Суд признал факт нарушения статьи 10 Конвенции с учетом размера компенсации и отсутствия эффективных и адекватных гарантий в отношении возможности оспорить ее несоразмерно высокую сумму (п. 51).

6. Вопросы, связанные с защитой репутации, затрагивались и в Резолюциях Комитета Министров Совета Европы. В Резолюции (74)26 "О праве на ответ и положении лица по отношению к прессе"³² Комитет Министров акцентировал внимание на том, что осуществление свободы выражения мнения сопряжено с обязанностями и ответственностью, в частности с теми, которые касаются защиты репутации или прав других лиц. В связи с этим лицу необходимо предоставить адекватные средства защиты против опубликования информации, содержащей недостоверные сведения о нем, а также средства судебной защиты, позволяющие воспрепятствовать обнародованию подобной информации, включая факты и мнения, представляющие собой вторжение в его частную жизнь или нападки на его достоинство, честь или репутацию, вне зависимости от того, каким способом данная информация доводится до сведения общественности - посредством печати, радио, телевидения или иных средств массовой информации, выходящих периодически. По мнению Комитета Министров, в настоящее время необходимо учитывать должным образом положение лица во взаимоотношениях с периодическими изданиями, такими, как газеты, радио- и телепрограммы, и уделять особое внимание защите индивида от вмешательства в его частную жизнь и нападок на его честь, достоинство и репутацию.

Комитет Министров рекомендовал государствам-участникам обеспечить соблюдение ряда принципов, определяющих положение лица по отношению к прессе. Применительно к информации, опубликованной в любом из средств массовой информации, заинтересованное лицо должно иметь реальную возможность исправить без необоснованных задержек касающиеся его недостоверные сведения, если у него есть законный интерес в опубликовании опровержения (пункт 1). Лицо должно иметь также действенное средство правовой защиты против опубликования сведений и мнений, представляющих собой:

(i) вторжение в его частную жизнь, за исключением тех случаев, когда это оправдано в связи с превалированием легитимного публичного интереса, когда лицо явно или молчаливо дало согласие на публикацию либо когда подобная публикация является широко распространенной практикой и не входит в противоречие с законом;

(ii) нападки на его достоинство, честь или репутацию, за исключением тех случаев, когда лицо явно или молчаливо дало согласие на опубликование подобной информации, когда это оправдано в связи с превалированием легитимного публичного интереса либо когда речь идет о справедливой критике, основанной на достоверных фактах (пункт 2).

---

¹  Eur. Commission H.R. Application 808/60, ISOP v. Austria, Decision of 8 March 1962. Yearbook. 1962. No. 5. P. 108 (122); Eur. Court H.R. Golder v. the United Kingdom, Judgment of 21 February 1975. Series A. No. 18. Para. 27. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. М., 2000. Т. 1. С. 39-80; Helmers v. Sweden, Judgment of 29 October 1991. Series A. No.212-A. Para.27.

²  Eur. Commission H.R. Application 7729/76, Agee v. the United Kingdom, Decision of 17 December 1976. DR. 1977. No.7. P. 164 (175).

³  Eur. Court H.R. Tolstoy Miloslavsky v. the United Kingdom, Judgment of 13 July 1995. Series A. No.316-B.

⁴  Eur. Court H.R. Helmers v. Sweden, Judgment of 29 October 1991. Series A. No.212-A.

⁵  Eur. Court H.R. Fayed v. the United Kingdom, Judgment of 21 September 1994. Series A. No.294-B.

⁶  Европейский Суд неоднократно обращал внимание на определенные расхождения аутентичных текстов пункта 1 статьи 6 на английском и французских языках. Сопоставив редакцию данного пункта на английском ("in the determination of his civil rights and obligations" - "при определении его гражданских прав и обязанностей") и на французском ("soit des contestations sur ses droits et obligations de caractere civil" - "в случае спора о его гражданских правах и обязанностях") языках, Суд пришел к выводу, что дух Конвенции требует не воспринимать это выражение в узкотехническом значении (наличие спора), а дать ему скорее материальное, чем формальное определение, так как в английском варианте идея спора четко не отражена. См.: Eur. Court H.R. Le Compte, Van Leuven and De Meyere v. Belgium, Judgment of 23 June 1981. Series A. No. 43. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. С. 340-359.

⁷  Consultative Assembly. Resolution 428 (1970) on the Mass Media and Human Rights. Text adopted on 21^st Ordinary Session.

⁸  Eur. Court H.R. Niemietz v. Germany, Judgment of 16 December 1992. Series A. No.251-B. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. С. 768-773.

⁹  Eur. Court H.R. Lingens v. Austria, Judgment of 8 July 1986. Series A. No. 103. Para. 46. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. С. 524-531; Oberschlick v. Austria, Judgment of 23 May 1991. Series A. No.204. Para. 59. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. С. 684-697; Schwabe v. Austria, Judgment of 28 August 1992. Series A. No.242-B.

¹⁰  Eur. Court H.R. Barfod v. Denmark, Judgment of 22 February 1989. Series A. No. 149; Prager and Oberschlick v. Austria, Judgment of 26 April 1995. Series A. No. 313; De Haes and Gijsels v. Belgium, Judgment of 24 February 1997. Reports. 1997-I. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. М., 2000. Т.2. С. 391-402.

¹¹  Eur. Court H.R. Thorgeir Thorgeirson v. Iceland, Judgment of 25 June 1992. Series A. No.239.

¹²  Eur. Court H.R. Castells v. Spain, Judgment of 23 April 1992. Series A. No.236. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. С. 743-754.

¹³  Eur. Court H.R. Markt intern Verlag GmbH and Klaus Beermann v. Federal Republic of Germany, Judgment of 20 November 1989. Series A. No. 165; Jacubowski v. Germany, Judgment of 23 June 1994. Series A. No. 291-A.

¹⁴  Eur. Court H.R. Lingens v. Austria, Judgment of 8 July 1986. Series A. No. 103. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. С. 524-531.

¹⁵  Данная правовая позиция была воспроизведена в ряде последующих решений Суда: Eur. Court H. R. Oberschlick v. Austria, Judgment of 23 May 1991. Series A. No. 204. Para. 58. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. С. 684-697; Thorgeir Thorgeirson v. Iceland, Judgment of 25 June 1992. Series A. No.239. Para. 63; De Haes and Gijsels v. Belgium, Judgment of 24 February 1997. Reports. 1997-I. Para. 37. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т.2. С.391-402; De Haes and Gijsels v. Belgium, Judgment of 24 February 1997. Reports. 1997-I. Para. 37. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 2. С. 391-402.

¹⁶  Данная правовая позиция была воспроизведена в ряде дел: Eur. Court H.R. Oberschlick v. Austria, Judgment of 23 May 1991. Series A. No.204. Para. 59.

¹⁷  Данная правовая позиция была воспроизведена в ряде дел: Eur. Court H.R. De Haes and Gijsels v. Belgium, Judgment of 24 February 1997. Reports. 1997-I. Para.42.

¹⁸  Eur. Court H.R. Oberschlick v. Austria, Judgment of 23 May 1991. Series A. No.204.

¹⁹  Eur. Court H.R. Castells v. Spain, Judgment of 23 April 1992. Series A. No.236. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. С. 743-754.

²⁰  Eur. Court H.R. Thorgeir Thorgeirson v. Iceland, Judgment of 25 June 1992. Series A. No.239.

²¹  Eur. Court H.R. Barfod v. Denmark, Judgment of 22 February 1989. Series A. No. 149.

²²  В соответствии с законодательством на заседаниях Высокого Суда председательствует судья Высокого Суда или один из его заместителей, являющихся профессиональными юристами. В состав Высокого Суда входят также два судьи, не являющиеся профессиональными юристами, которые назначаются сроком на четыре года Парламентом Гренландии по представлению судьи Высокого Суда. Любое лицо, отвечающее требованиям, необходимым для участия в голосовании на местных выборах, может быть назначено членом Высокого Суда. Данные лица осуществляют функции судьи как гражданскую обязанность наряду со своей основной работой. Только в тех случаях, когда это чрезмерно обременительно, судья Высокого Суда может освободить соответствующее лицо от выполнения обязанностей непрофессионального судьи.

²³  Предметом спора являлось взимание налога с граждан Дании, работавших на американских базах.

²⁴  Eur. Court H.R. Prager and Oberschlick v. Austria, Judgment of 26 April 1995. Series A. No. 313.

²⁵  Данная правовая позиция была подтверждена впоследствии Судом в решении Де Хаэс и Гийселс против Бельгии. См.: Eur. Court H.R. De Haes and Gijsels v. Belgium, Judgment of 24 February 1997. Reports. 1997-I. Para. 37. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 2. С. 391-402

²⁶  Eur. Court H.R. De Haes and Gijsels v. Belgium, Judgment of 24 February 1997. Reports. 1997-I.

²⁷  В статье утверждалось, что один из судей - сын бывшего высокопоставленного представителя жандармерии, осужденного за коллаборационизм. В своем решении Европейский Суд указал, что нельзя считать приемлемым дискредитацию человека в связи с обстоятельствами биографии одного из членов его семьи. По мнению Суда, применение санкций может быть оправдано одним таким утверждением, однако в данном деле это был лишь один из эпизодов, а заявители были осуждены по совокупности обвинений в предвзятости, высказанных в отношении магистратов (п.45).

²⁸  Eur. Court H.R. Markt intern Verlag GmbH and Klaus Beermann v. Federal Republic of Germany, Judgment of 20 November 1989. Series A. No. 165.

²⁹  Eur. Court H.R. Jacubowski v. Germany, Judgment of 23 June 1994. Series A. No.291-A.

³⁰  См.: Коливер С. Свобода прессы по Европейской конвенции о правах человека // Законы и практика средств массовой информации в Европе, Америке и Австралии. М., 1995. С. 145.

³¹  Eur. Court H.R. Tolstoy Miloslavsky v. the United Kingdom, Judgment of 13 July 1995. Series A. No.316-B.

³²  Committee of Ministers. Resolution (74) 26 on the Right to Reply - Position of the Individual in Relation to the Press. Adopted on 2 July 1974 (233^rd Meeting of the Ministers' Deputies).

содержание